Лобастый доктор
Невероятно интересно общаться с потомками интеллигентов поста Александровского 19 века. Весьма познавательно наблюдать их судьбу после каторжного Сахалина. Непростую жизнь потомков выдающихся александровцев, их место в истории советского периода и нынешней России. Я отметил для себя, что часто (очень часто, к сожалению) эта жизнь была несправедлива к семьям тех, кто на каторжном Сахалине положил здоровье, а иногда и жизнь родных и близких, чтобы облегчить тяготы и невзгоды, выпавшие на долю ссыльнокаторжных…
Через контакты нашего сайта, после публикаций о сахалинских врачах, на меня вышла правнучка Николая Степановича Лобаса Наташа. Появилась возможность рассказать землякам подробнее о замечательном докторе и его семье.
Начну я с выдержки из своей статьи:
http://aleksandrovsk-sakh.ru/node/9082
http://aleksandrovsk-sakh.ru/node/11378
Сторонники идеи «А.П.Чехов – зеркало сахалинской жизни каторжного периода» обычно, оценивая медицину того времени приводят слова писателя-гуманиста : «Местные больничные порядки отстали от цивилизации по крайней мере лет на двести». При этом отвратительное состояние с медицинским обслуживанием автоматически распространяется и на врачей. Я же категорически против подобного заблуждения. Мы уже касались на страницах сайта и положительной во всех отношениях деятельности настоящих патриотов Александровска, высокообразованных врачей того времени Супруненко П.И., Сасапарель В.А. упомянутых в приведенном материале Сцепенском В.Я. и Погаевском Р.А.
А первые краеведы Августинович Ф.М., Добротворский М.М., Кириллов Н.В. ? Тоже были врачами! При желании каждый может скачать в интернете книгу, серьезного исследователя Сахалина Лобаса Николая Степановича «Каторга и поселение на о-ве Сахалине» (Несколько штрихов из жизни русской штрафной колонии). Павлоград,1903; «Убийцы» (Некоторые черты психофизики преступников).М.1913 *(Добавлю, что «Сахалинска и Курильская историческая библиотека» переиздала труды Н.С. Лобаса в 2012 году. Они есть в каждой сахалинской библиотеке – Г.С.)
Повторюсь, приводя слова великого гуманиста и писателя, не стоит отрывать их от контекста, неплохо вспомнить по какому поводу и с какой целью они написаны…. В конце концов, помнить о том, что автор слов Художник, и имеет право на гиперболизацию картины происходящей дабы усилить результат восприятия….
Предлагаю землякам сравнить написанное другим писателем, побывавшем на Сахалине дважды, чьи труды о каторжном Сахалине изучаются вместе с Чеховским наследием Власа Михайловича Дорошевича. Тем более, что рассказ его о нашем сегодняшнем герое. Цитируется по В.М.Дорошевич «Сахалин», Южно-Сахалинск, Сахалинское книжное издательство, 2005, т.2, с 380-383
НОВАЯ КНИГА О САХАЛИНЕ
Однажды в Александровской кандальной тюрьме доктору Н.С. Лобасу стал на пути арестант Школкин. Школкин, каторжник-рецидивист, из типа «Иванов», — «гордился», что он незадолго перед этим зарезал среди бела дня денщика у капельмейстера. Он охотно рассказывал, как «вводил» тонкий и длинный нож в спину своей жертвы. И особенно «напирал» на то, как он «отдался»:
— Стоят все у крыльца, войтить боятся. А я это выхожу, руки в кровищи по локоть, бросаю нож: «Ваше счастье! Берите, черти!»
Школкин имел наглый вид.
Картуз набекрень, «бушлат» на одном плече, руки в боки.
Вид «Ивана», желающего затеять «историю» и начать «судиться».
— Тебе чего? — спросил доктор.
— А дозвольте вас спросить, какое это вы имеете полное право, ежели человек болен, не освобождать его от работ?
— Тебя?
— А хоть бы и не меня. Балданова, например.
Балданов стоял около.
Известный «лодырь», игрок и «Иван». Приятель Школкина «по отчаянности».
Убийца-рецидивист.
В России зарезал целую семью. Теперь снова сидел в кандальной за то, что за 60 копеек среди бела дня зарезал на улице поселенца: проигрался в карты, пошёл на улицу, зарезал первого встретившегося, взял 60 копеек и пошёл отыгрываться.
Балданов сказался больным, чтобы не идти на работы. Но доктор Лобас освидетельствовал и сказал:
— Здоров.
«Иван» должен стоять за «Ивана», — и поэтому Школкин начинал теперь историю с «провинившимся» против «Ивана» врачом.
— А тебя это касается?
— Да уж так касается или не касается, а вы потрудитесь отвечать: какое такое имеете полное право…
Тон становился все резче и резче.
Школкин «наседал».
— Ребята, отстраните его, — мне в лазарет нужно, — спокойно сказал Н. С. Лобас, обращаясь к другим арестантам.
Арестанты стали стеной между ним и Школкиным.
Доктор прошёл в лазарет.
На следующий день Н. С. Лобаса снова на дворе кандальной встретил Школкин.
Снял картуз, поклонился низко.
Вид сконфуженный. На лице синяки.
— Николай Степаныч! Ваше высокоблагородие! Уж простите меня, дурака, Христа ради, за то, что я вчера к вам так…
— Да я на тебя никому не жаловался и не буду.
— Да это что! Вы перед тюрьмой скажите, что меня прощаете!
Кругом стояла «тюрьма» и ждала.
— Ну, и перед тюрьмой говорю, что прощаю и не сержусь.
— Слышали?
Школкин радостно принялся благодарить.
— Да что с тобой, Школкин?
— Да так…
Среди арестантов раздался смех.
— Что случилось?
Оказалось, что в тюрьме был «суд».
Школкина исколотили за то, что он оскорбил доктора Лобаса.
И объявили ему приговор:
— Проси прощенья. Простит — твоё счастье. Не простит — искалечим за Лобаса.
Когда прошёл слух, что Лобас уезжает с Сахалина, нищая каторга собрала по копейкам, чтоб поставить памятник на могиле детей Лобаса, которых он потерял на Сахалине.
Эта любовь и благодарность каторги Лобасу выражалась подчас в курьёзных, но всё же трогательных формах.
У доктора Лобаса, как у всех служащих на Сахалине, прислугой были ссыльнокаторжане.
Со своим братом каторжником беглые не стесняются. Беглых каторжные не выдают.
И вот ночью, отправляясь обворовывать погреба служащих, — погреба были общие, — голодные беглые вызывали потихоньку прислугу Лобаса и спрашивали:
— Где там ваше что стоит? А то не разберёшь. Ваших господ чего бы не взять.
Эта заботливость о капусте и огурцах доктора Лобаса!
Для определения, что за доктор, у каторги было одно сравнение — с Лобасом.
— А это что за доктор?
— Тоже лобасист. До Лобаса, известно, далеко. А только тоже лобасистый доктор.
Такой любовью и такой популярностью «в мире отверженных» пользовался в былые времена разве только великий человеколюбец доктор Гааз.
И вот теперь этот «Гааз острова Сахалина» издал книгу: «Каторга и поселение на Сахалине».
Около семи лет проведя на Сахалине, день и ночь среди каторги, Н. С. Лобас, конечно, — один из самых лучших знатоков каторги.
Его книга производит потрясающее впечатление.
Чтобы вы могли судить о простоте и силе его изложения, приведу отрывок:
«Один из известных мне начальников тюрем, любивший, между прочим, со слезой декламировать Некрасова, питал к телесным наказаниям прямо-таки страсть и пользовался всяким случаем, чтобы удовлетворить её. Во время служебных поездок этот господин брал с собою палача, бежавшего за ним с пучком розог. Встречая по дороге арестантов, этот страстный поклонник муз и порки всегда находил случай позабавиться: придравшись к чему-нибудь (сахалинские начальники тюрем в этом отношении очень изобретательны), он тут же, на дороге раскладывал арестанта и порол его, приговаривая: «ложись, ложись, не теряй времени». Ссыльнопоселенцев этот начальник тюрьмы порол походя. Является к нему поселенец за отпускным билетом, а он его разложит и даст 30 розог. «Да за что же, ваше высокоблагородие, я ни в чем не виноват», — протестует поселенец. «Ложись, ложись скорее, не теряй времени. Морда твоя мне не нравится,- вот я и порю, чтобы помнил». Жена этого человека-зверя очень часто становилась на защиту несчастных и на коленях вымаливала для них прощение, а он, обыкновенно, торговался и просил разрешить дать хоть 5 розог, хоть одну, а затем говорил провинившемуся: «Пошёл вон, болван, скажи спасибо мамке-жене, да не попадайся на глаза». Другой начальник тюрьмы учил палача, как нужно наказывать, и учил на специально для этой цели приготовленном манекене. «Наказывай, — говорил он палачу, — как можно реже и сильнее, с протяжкой, вот так», — и при этих словах брал плеть в руки и бил по манекену. — «Хорошо накажешь — награжу, плохо — самого запорю. Для храбрости зайди ко мне выпить водки». Так он напутствовал палача перед наказанием. Третий, во время наказания, кощунствовал: к арестанту, привязанному к кобыле, он держал такую речь: «Лежи, голубчик, лежи, Господь с тобою, Богородица с тобою… Тебе ведь хорошо, голубчик, — ты лежишь, а я вот стою, я должен перед тобой стоять». К палачу этот кощунствующий урод обращался с такими словами: «Реже, крепче, не принимай греха на душу, Христос с тобой». Н.С. Лобас не новичок в литературе.
В истории общественной борьбы против телесных наказаний его имя будет упомянуто с признательностью. Один из лучших трудов против телесных наказаний — «Телесные наказания в России в настоящее время», сборник, составленный врачами Д.Н. Жбанковым и В.И. Яковенко по поручению Пироговского съезда, — переполнен ссылками на литературные труды Н.С. Лобаса.
Статьи Н.С. Лобаса во «Враче», несомненно, не остались без внимания при отмене тягчайших наказаний для ссыльнокаторжных.
Он принимал большое участие в огромном культурном деле — борьбе против телесных наказаний, и в эти дни его имя надо вспомнить с особой благодарностью так же, как и другое милое и бесценно дорогое имя.
Прекрасная книга г. Лобаса начинается следующими прекрасными строками:
«Виновником интереса, возбуждённого островом изгнания, нужно считать А. П. Чехова, посетившего его в конце восьмидесятых годов и написавшего о нём прекрасную книгу. С лёгкой руки Чехова, Сахалин стали посещать как русские, так и иностранные последователи ».
И если литература о Сахалине в последнее время «разрослась до почтенных размеров», то этим она обязана А. П. Чехову. Заслуга, которая — увы! — была очень мало почему-то отмечена среди оценок покойного писателя.
В.М.Дорошевич
Теперь, что говорят документы о жизни нашего земляка.
Николай Степанович Лобас родился 26 июля 1858 года в с.Куцовка (Новогородка) Херсонской губернии. Поселение было небольшим казенным, основанном солдатами 3-й кирасирской дивизии, осваивавшими земли Новороссии. Отец новорожденного Степан Петрович из православных мещан, служил земским деятелем. Со знанием дела разбирался и в сельскохозяйственных вопросах. Николай с детства был погружен в вопросы освоения территорий юга России. (Н.С.Лобас, Сахалинская каторга (записки тюремного врача), Ю-С,Сах.кн.из-во,2012, С.7)
Из сельской школы в 1871 году отец перевел Николая во 2-ю Харьковскую гимназию. В 1879 году Лобас успешно окончил её и поступил в Харьковский университет. Лучшее медицинское образование в те времена давали столичные ВУЗы, и в 1882 году Николай перешел в Императорскую Военно-медицинскую академию в Петербурге, которую окончил в 1885 году лекарем (хирургом).
Службу Николай начал младшим врачом 135-го пехотного полка в Павлограде Екатеринославской губернии. Оценивая эти годы, сам Лобас в последствии написал: « Воспитание и образование происходило под влиянием Писарева, Добролюбова, Тургенева, Достоевского, писателей-народников, «Отечественных записок» и реакции 80-х годов» (ИРЛИ.Ф.377.Оп.7.Д.2179.Л.4)
Когда, бывший в столице в 1892 году , начальник Сахалина В.О.Кононович предложил Николаю должность на каторжном острове, он согласился. На остров последовала телеграмма В.Кононовича о том, что коллежский асессор Н.С.Лобас (Видимо , служба у Лобаса складывалась успешно, если к 34 годам сын мещанина был в звании, равном армейскому майору). 20 декабря 1892 года назначен врачом Тымовского окружного лазарета. 9 мая 1893 года Николай был на острове и вступил в должность.
Здесь, на мой взгляд, необходимо сделать маленькое отступление. Начальником Главного тюремного управления в России в те годы был талантливый администратор и деятельный чиновник М.Н.Галкин-Враской. Он являлся горячим сторонником идеи создания на Сахалине сельскохозяйственной «колонии». Чиновник был на Сахалине дважды: в 1881 году (когда этой идеей, на мой взгляд, его заразил патриот острова М.С.Мицуль) и в 1894 году(когда Галкин-Враской открывал Часовню и другие шедевры архитектуры И.А.Чарушина). Сахалинская ссыльнокаторжная колония, по словам самого чиновника для него « была самым близким и дорогим учреждением». Кадровая политика колонии проходила под личным вниманием высокопоставленного чиновника. Ему мы обязаны появлению в александровском обществе целой плеяды ярких личностей.
Одновременно с Лобасом на остров в должность заведующего медицинской частью прибыл и друг Николая по работе в Павлограде врач Л.В.Поддубский. В штате медицинской части острова числились 8 чиновников. Помимо заведующего и его помощника (на эту должность из с.Рыковского был сразу переведен Лобас) сюда входили фармацевт-провизор с двумя помощниками, ветеринарный врач и два фельдшера-ветеринара. Каждый административный округ составлял один врачебный участок с одним окружным врачом. В округах имелись лечебницы: Александровском на 200 коек ( с отделением для душевнобольных в с.Ново-Михайловском); в Тымовском, Корсаковском на 100 коек. В штате каждой лечебницы числились 2 врача и 1 акушерка. При них же аптека. (Мощенский А.А.,Золотухин И.Л., Очерки истории здравоохранения Сахалинской области, Владивосток,1995,С. 42-43)
О деятельности Николая Степановича на Сахалине повторяться не буду. Рекомендую прочитать замечательную вступительную статью к книге Н.С.Лобас, Сахалинская каторга (записки тюремного врача), Ю-С,Сах.кн.из-во,2012, С.390. Напомню, что первая известная нам фотография Н.Лобаса http://aleksandrovsk-sakh.ru/node/9082 (на фото он справа) в интерьерах созданного им с единомышленниками, Сахалинского областного музея.
Думаю, заинтересует земляков информация о семье Н.Лобаса. На Сахалин врач прибыл уже семейным человеком. В.Дорошевич отмечает «милую семью» доктора с четырьмя детьми. Семья Лобасов включала в себя и родную сестру доктора Марию Степановну, последовавшую за братом на каторжный остров. В приказе военного губернатора о.Сахалин В.Д.Мерказина от 17.01.1895 г. Мария Лобас зачислена сверхштатной надзирательницей при Александровском детском приюте. А уже в ноябре 1897 года газета «Владивосток» сообщает: « С 1 октября текущего года предположено открыть в п. Александровском школу для детей служащих всех ведомств на острове Сахалин. Заведовать школой будет М.С.Лобас, сестра окружного врача, зарекомендовавшая себя любовью к школьному делу и детям во время её нахождения во главе приюта для сирот и покинутых детей» (Сахалин, 12 сентября // «Владивосток».1897,16 ноября.№ 46)
Профессия врача не гарантировала защиту от болезней и эпидемий, часто посещавшими островную колонию В 1896 году семья Лобас 10 марта потеряла десятилетнего сына Стефана (поражение мозга), а 28 декабря «от воспаления брюшины и заворота кишок» умерла 6-летняя дочь Лидия…
Нищие каторжане скинулись по копеечке на памятник детям любимого доктора. А нынешние «радетели» города, прикрываясь «заботой о живых», пускают по погосту бульдозеры….
Детей, умерших от болезней в раннем возрасте на Руси считали ангелами. А на Кладбищенской сопке таких большинство…
Как раз прививками от эпидемий местному населению занимался Николай Лобас. Лично им(человеком которому безгранично доверяли) были привиты от оспы нивхи селений Арково и Агнево всего 107 аборигенам (практически всем жителям упомянутых стойбищ).
Смерть детей, отъезд на материк друга Л.В.Поддубского удручающе подействовали на Н.Лобаса
Приказ военного губернатора о.Сахалина № 5 от 14.01 1900 года гласит « об увольнении Александровского окружного врача, коллежского советника ( полковник по армейским меркам -Г.С.)Лобаса от должности по болезни и вовсе от службы в отставку с 5 .11.1899 г.»
О жизни Николая Степановича после Сахалина было известно очень мало. Последние сведения о нём из Харькова касались 1916 года. Его фото также редкость. Теперь, после издания книги Н. Лобаса Сахалинская каторга (записки тюремного врача) и замечательной статьи о нем во вступлении историков Латышева В.М. и Дударец Г.И., после переписки с родственниками нам известно чуть больше.
Помогла правнучка Николая Степановича Наталья Лобас (Котлярова)из Белгородской области. Вот выдержки из её письма : «Да, про Марию Степановну ( тетя Маша, как называла ее моя бабушка) … Она не вышла замуж. И после Сахалина вернулась в Белгородскую область п. Хотмыжск (тогда Курской губернии). Мария Степановна стала родоначальницей нашей педагогической династии, которая насчитывает почти 700 лет общего педстажа. У Николая Степановича было еще два брата: Георгий Степанович и Василий Степанович».
Наталья поделилась интересной фотографией с пояснениями: «на ней (слева направо): Лобас Мария Степановна, потом какая-то женщина (может, жена Н.С.), сам Н.С.Лобас, далее Лобас (Ивонина) Екатерина Семеновна — моя прабабушка, жена Георгия Степановича Лобаса. Сзади молодой человек в кепке — это Павлуша (Лобас Павел Николаевич, младший сын Николая Степановича). Впереди сидит молодая женщина — Понеделкова Зинаида Ивановна — не знаю, кто она нам, но в каком-то родстве состоит. Так вот, на этом фото Н.С.Лобас уже в преклонном возрасте. Эта фотография сделана в п. Хотмыжск (до 1928 года статус город –Г.С.)Белгородской области».
Таким образом, Николай Степанович несмотря на болезнь дожил до глубокой старости в кругу, обожающих его родственников в п.Хотмыжск. Что до прямых родственников доктора Лобаса, об этом правнучке неизвестно. О двух детях (покоящихся на погосте Александровска) я писал. Ещё о двух сыновьях Николая Степановича можно найти упоминание в Книге Памяти Белгородской области.
«Лобас Сергей Николаевич
Родился в 1887 г., Днепропетровская обл., г. Новомосковска; учитель.. Проживал: Днепропетровская обл., г. Новомосковска.
Арестован 28 декабря 1937 г.
Расстрелян 30 декабря 1937 г. Реабилитирован в сентябре 1989 г.
Источник: Книга памяти Белгородской обл.
Лобас Павел Николаевич
Родился в 1892 г., Днепропетровская обл., г. Павлограда; разнорабочий.. Проживал: Борисовский р-н, с. Хотмыжск.
Арестован 23 декабря 1937 г.
Расстрелян 30 декабря 1937 г. Реабилитирован в сентябре 1989 г.
Источник: Книга памяти Белгородской обл.»
По преданиям родственников родные братья были расстреляны в один день 30 декабря 1937 года. Им вменялось в вину участие в Белом движении в годы гражданской войны.