Сахалинский робинзон, международный авантюрист и Великие географические открытия XVIII века. Продолжение
ПОСЛЕСЛОВИЕ (как один проходимец поссорил соседние страны)
Есть ещё одна проблема между нашим приграничным регионом и соседней Японией, которой мы так же обязаны алчному и наглому авантюристу.
Вряд ли кто-нибудь на «Святом Петре», включая Бениовского, знал о переполохе, который тогда возник в Японии, Бениовский действительно был виновником этого переполоха, но не совсем так, как он описал это в своих мемуарах.
Предоставим слово нашему современнику, американскому исследователю Дональду Кину. Он изучил японские документы, а в голландских архивах нашел шесть писем Бениовского. В 1972 г. в Москве вышла его книга «Японцы открывают Европу, 1720 — 1830».
«Рассказ Бениовского о празднествах, устроенных в его честь, о его философских диспутах с просвещенным японским монархом и об утонченных манерах и обычаях жителей этой страны мог бы сам по себе внушить подозрение, принимая во внимание наши сведения о том, как обычно обращались японцы с иностранцами. Но, кроме того, сохранились точные доказательства лживости всего рассказа…
Гавань, где бросил якорь Бениовский, находилась в юго-восточной части Японии, в Ава. Местный князь, стремясь поскорее избавиться от незваных гостей, снабдил их достаточным количеством риса, воды и соли. Он принял также и с оказией переслал сёгуну два письма на немецком языке, адресованных директору голландской фактории в Нагасаки. Бениовский на этот раз перевоплотился в офицера военно-морского флота ее величества римской (т. е. австрийской) императрицы и обратился к голландцам…
Очевидно, он надеялся на посредничество голландцев перед японским императором, с тем, чтобы остаться в Японии на срок, достаточный для заключения какой-нибудь выгодной торговой сделки… После краткой остановки у берегов соседней провинции Тоса он бросил якорь в Осима, к югу от острова Кюсю.
Из Осима Бениовский послал директору голландской фактории еще четыре письма. В трех письмах он благодарил за провиант, полученный от японцев в Ава и Осима. Четвертое, последнее и неизмеримо более важное послание получило впоследствии широкую известность в Японии как пресловутое «предостережение Бениовского». Вот несколько строк из этого послания, адресованного «господам офицерам славной республики Нидерландов»:
«… Высокое уважение, которое я питаю к вашему славному государству, побуждает меня поставить вас в известность, что в этом году два русских галиота и один фрегат, выполняя тайный приказ, совершили плавание вокруг берегов Японии и занесли свои наблюдения на карту, готовясь к наступлению на Мацума (Хоккайдо) и прилегающие к нему острова,расположенные на 41, 38 северной широты, наступлению, намеченному на будущий год. С этой целью на одном из Курильских островов, находящемся к лиже других к Камчатке, построена крепость и подготовлены снаряды, артиллерия и провиантские склалы… Барон Альдар фон Бенгоро… 20 июля 1771 года, на острове Усма».
Дональд Кин пишет, что «в дальнейшем, на протяжении долгих лет, письмо Бениовского служило пищей для размышления многих серьезных людей в Японии. В самом деле, благодаря его «предостережению» в Японии впервые совершенно по-новому были поставлены военные проблемы… Внезапно обнаруженная угроза безопасности Японии требовала коренного изменения стратегии и служила серьезным аргументом в пользу усиления военных приготовлений»;
Предостережение Бениовского встревожило Японию, для которой до сих пор не существовало такой серьезной угрозы извне. В 1791 году японский ученый Хаяси Сихей в книгe «Военные беседы для морской страны», ссылаясь на Бениовского, утверждал, что главная угроза исходит от России. По словам Кина, это «самая значительная из книг, обязанных своим появлением тому волнению, которое вызвал визит Бениовского».
Теперь нам понятнее, объяснимее становится то недоверие, которое проявляла Япония к России в конце XVIII и в начале XIX столетий. Тем более, что «разоблачения» Бениовского стали известны и при европейских дворах и оттуда, уже второй волной, докатывались до Японии, снова усиливая тревогу.
Дональд Кин недоумевает, зачем нужно было Бениовскому сообщать столь «фальшивые сведения». «В недостоверности их не может быть ни малейшего сомнения. Далекие от каких-либо агрессивных замыслов в отношении Японии, русские напрягали все усилия, чтобы сохранить свои тихоокеанские владения».
В. Канторович в книге «По Советской Камчатке» (Москва, 1931, стр. 60) писал: «Авантюристы никогда не имеют заранее составленной программы действия. Они действуют по наитию. Так поступал всю свою бурную жизнь Бениовский. В Японии он, видимо, на один момент решил пойти по проторенной дороге всех бунтарей-казаков: умилостивить московского царя новыми завоеваниями для его короны. Он попытался с японцами держать себя царьком, обложить береговых японцев налогом. Наткнувшись на сопротивление, ослабленный бунтом на собственном судне, Бениовский тут же меняет ориентацию. Он посылает японскому правительству письменное сообщение. Он обещает раскрыть захватнические планы московского царя в отношении Японии».
И всё-таки, муза истории Клио часто примеряет на глаза повязку своей подруги Немизиды. Иначе, как объяснить, что никчемные авантюристы занимают в описываемых событиях несравнимо больше места, чем герои Отечества, положившие жизни во Славу России.