[1]
Нам кажется, мы слышим чей-то зов –
Таинственные четкие сигналы…
Не жажда славы, гонок и призов
Бросает нас на гребни и на скалы.
Изведать то, чего не ведал сроду,
Глазами, ртом и кожей пить простор…
Кто в океане видит только воду,
Тот на земле не замечает гор.
В.С.Высоцкий
Принято считать, что «открытие» Курильских островов принадлежит голландцам (экспедиция Мартина Герица де Фриза, который на острове Уруп даже водрузил голландский флаг, «присоединив» эту территорию к своему государству).
Русские до побережья Охотского моря добрались в 1639 году, а к 1707 году отряды казаков под предводительством Владимира Атласова завершили покорение полуострова Камчатка. Атласов с южной оконечности Камчатки впервые наблюдал северную часть Курильских островов в 1697–1699 годах. Русские осваивали острова, двигаясь с севера на юг. В 1711 году экспедиция Данилы Анциферова и Ивана Козыревского высадилась на острове Шумшу, а два года спустя их вторая экспедиция добралась до острова Парамушир. Получив от аборигенов-айнов сведения о порядке расположения 14 островов, простирающихся до острова Мацумаэ (ныне Хоккайдо), И. Козыревский составил “Чертеж морским островам” (1713). Русская экспедиция Мартына Шпанберга проплыла вдоль Курильских островов и, следуя открытым морем, достигла японского города Симода. Во второй половине XVIII века предводитель отряда казаков Иван Черный провел исследование Курильских островов с севера до Итурупа и основал русское поселение на острове Уруп.
В те времена практически все выпускники Иркутской навигацкой школы были ориентированы на службу в морях Великого океана.
В программу подготовки штурманских учеников входили арифметика, черчение, геометрия, геодезия, архитектура, судостроение и мореходство. С 1756 школу передали в ведение начальника иркутской морской команды. В 1756–1784 ею руководил опытный геодезист и моряк секунд-майор М. Татаринов. Он ввел преподавание иностранных языков и выхлопотал присвоение выпускникам обер-офицерских чинов. Среди иностранных языков в Иркутской навигационной школе изучали японский, так как часть выпускников предназначалась для плавания на Курильские острова и в Японию. Учителями были японские моряки, потерпевшие крушение у русских берегов. После крещения они носили русские имена: Григорий Свиньин, Василий Панов, Петр Черный. http://irkipedia.ru/content/irkutskaya_navigacionnaya_shkola
И Бочаров Дмитрий, и Измайлов Герасим, очевидно, были выпускниками Иркутской навигацкой школы. Под командой штурмана Максима Чурина принимали участие в экспедиции Креницына-Левашова /1764-1769/. В 1771 г. волей обстоятельств они оказались участниками восстания в Камчатском Большерецком остроге, более известного под названием бунта Бениовского.
Со многими загадками истории чаще всего мы сталкивались в школьную пору. Какие-то вопросы в ходе познания получили свои ответы, какие-то до сих пор занимают наше воображение. Помню в школьном атласе карт по истории XVIII века моё внимание привлекла страница с указанием крестьянских восстаний периода т.н. «пугачевщины». Особо удивил факт НАЧАЛА восстаний с Большерецкого бунта в апреле 1771 года. По датам восстание предшествовало крестьянской войне Пугачева, по географии – полуостров Камчатка (откуда активно в те времена осваивались Сахалин и Курилы). Да и к крестьянским движениям оно относилось с большой натяжкой… Прошло много лет прежде, чем я натолкнулся на более менее подробные описания событий. Оказалось, и при самодержавии и при Советах эта история почему-то умалчивалась.
Чего не скажешь об иностранных источниках. Начиная с прижизненных мемуаров международного авантюриста барона Морица Бениовского (одного из главных действующих лиц)- врага Российской империи, короля (ампансакабе) Мадагаскара, друга французского короля Луи XV и первых президентов США, его история обрастала невероятными подробностями и приключениями. Сам он подписывался — барон Мориц Анадор де Бенев. На титульном листе его мемуаров-граф Бениовский. В русской литературе XIX и ХХ столетий (до того о Бениовском было запрещено писать), как и в архивных документах XVIII века, разнописание имени и фамилии Беньковского очень широко. Он Бейноск и Бейновск, Беньовский, Беньевский и Беневский. Бениовский, как в Биографическом словаре Русского исторического общества. Бениовский родился в Венгрии, точнее в словацкой земле, входившей тогда в венгерские пределы. Служил в австрийской армии. Вынужден был бежать из родных мест после ссоры с кузенами, которые захватили его родовое поместье. Отправился в Польшу, стал полковником Барской конфедерации. Сражался против русских войск, взят в плен, отпущен под честное слово — «на пароль» — и снова взят в бою, отправлен в Казань. После побега снова схвачен и тут же отправлен на Камчатку.
Когда Бениовский приобрел громкую известность в Европе, мадам Жанлис, французская писательница, популярная и в России, обрисовала его как человека маленького роста с красивым лицом и хорошими манерами, весьма находчивого. Ловкий, энергичный и смелый, он был одним из тех талантливых искателей приключений, каких немало было в Европе XVIII столетия.
Вот уже третий век барон Мориц Бениовский заплывает на страницы не только исторических расследований, но и многочисленных приключенческих историй. Долго вынашивают замысел, но так и не доводят до воплощения, отступив перед океаном собранного материала о нашем герое, такие асы исторической беллетристики, как Ю. Давыдов, Б. Лавренев, В. Рождественский. Но и без того улов немалый. Русские романы-повести В. Балязина «Дорога богов», Н. Богомолова «Граф Мориц Беньовский. Историческая быль», Л. Демина «Каторжник император», С. Маркова «Обманутые скитальцы», Д. Мордовцева «Беглый король», Ж. Райгородской «Камчатская быль», Н. Смирнова «Государство Солнца», А. Шмулевича «Граф Беневский. Воплощенная утопия восстания» и др. Польские — Я. Росцко «Бессмертный авантюрист», В. Серошевского «Беневский», А. Шклярского «Таинственное путешествие Томека» и «Томек в стране фараонов». Романы француза Ж. Десма «Покоритель Красного острова», венгра М. Йокаи «Беневский» и «20 000 лет подо льдом», австрийки Л. Мюхльбах «Граф фон Бениовский», словака Й. Нижнянского «Приключения Мориса Бениовского». Поэмы-стихи Й. Гвадани, С. Дадаграфа, Е. Дерлятко, Ю. Словацкого, др. Новеллы Ю. Зуенко «Авантюра Марека Беньовского», И. Можейко (Кир Булычев) «Русский пират Беневский, или Одиссея большерецких острожников», С. Макеева «Гусар на троне», В. Пикуля «Последний франк короля», И. Подшивалова «В поисках острова Свободы, или Беньовский», мн. мн. др.
[2]
Не отстают зрелищные искусства. Супергерой Бениовский не может не полюбиться коллекционерам картинок с пузырьками слов — потому лихо повторяет свои подвиги в польских да чехословацких комиксах 70-80-х. Словак Й. Адамович прославляется ролью нашего героя в чехословацко-венгерском телесериале «Виват, Бениовский» (1975). Чертову дюжину серий студии трех стран снимали три года, особенно возмущает консервативную публику наличие у героя трех жен. Попутно на Мадагаскаре те же киношники сделали по просьбе местных властей документально-игровую короткометражку «Памяти Бениовского» к 200-летию явления тут героя. Немцы запускают свой сериал в 1974-м (четыре серии совместно с итальянцами да французами, т.е. три страны) «Невольное путешествие Мориса Августа Беньовского» (в главной роли К. Квадфилд). Есть информация про игровой французский фильм 1976 года. Еще несколько документально-игровых фильмов разных стран («Граф бунтарей», «Король королей был из Врбова», т.п.). На 23 мая 2015 года объявлена премьера нового игрового телесериала «Беневский, предводитель повстанцев» венгерского производства совместно с тремя странами (Россия, Румыния, США). Режиссер И. Станциулеску, сценарий по книгам самого Беневского и беллетриста В. Радо, в главной роли Н. Оливето.
В новом веке герой чувствует себя еще более уместным. Сообщества пропаганды жизни-творчества-легенды барона ширятся в Интернете. Три самых значимых: венгерское, мадагаскарское, польское. Выпускаются памятные монеты с ликом героя, открываются памятники ему, ведутся научные исследования. Летом 2013 года в венгерской Кошице проходит масштабный цикл посвященных барону мероприятий: уличный мюзикл Т. Кошута (сценический Т. Надя), специальные речи политиков да церковников, народные гуляния. Из пожизненно шляющегося по миру бродяги посмертно делают успешную приманку для туристов да краеведов конкретного региона.
[3]
Ни новые технологии, ни новые темы, ни новые читатели-зрители-поклонники не останавливают неутомимого завоевателя новых территорий. Проект «Этногенез» развивается сразу в трех областях: бумажные издания, аудиокниги, компьютерные игры. Романы И. Пронина трилогии «Пираты» из этого проекта недавно ввели барона в мир артефактов фэнтэзи да компьютерных квестов. Полковник Бениовский тут становится близок к древней магии да современным подросткам. В другом литературно-интернетном проекте, в романе «Звезда и шпага» Б. Сапожникова, ротмистр Беньовский водит в атаку чекистов в кожанках, проникших из будущего для подмоги восставшим полякам. Учитывая трансильванскую вотчину да неспокойный нрав барона, следует ожидать его явления на вампирском фронте. Или полетов в космос.
Отношение к авантюристам у меня, как у многих, думаю, отрицательное. Поэтому, на данном этапе с лже-бароном я хотел бы расстаться. Тем, кто всё же захочет в легкой форме познакомиться с его приключениями, рекомендую книгу Карпущенко С. Беглецы: Роман.-СП6.:Аз6ука-Терра, 1996.-416 с.
[4]
Вспомнить об истории авантюриста меня заставило желание напомнить о судьбах действительно героев российской истории, дальневосточных мореходах, чьи судьбы были безжалостно искалечены по воле беспринципного «искателя приключений». Кто знает, может быть, история российского Сахалина началась бы значительно раньше, если бы колесо Фортуны не прошлось бы по «колумбам российским». Известно, что и Первая и Вторая Великая камчатская экспедиции кроме восточного направления имела задачи освоения земель к югу от полуострова Камчатка т.е. Курилы, Сахалин и даже Хоккайдо.
СПРАВКА: В задачу 2-го тихоокеанского отряда капитана М. Шпанберга входило картографирование Курильских островов и установление связей с Японией. Для этого в Охотском порту было построено 2 судна и отремонтировано 3-е. В июне 1738 бригантина «Архангел Михаил» (капитан Шпанберг), дубель-шлюпка «Надежда» (лейтенант В. Вальтон) и бот «Гавриил» (мичман А.Е. Шельтинг) перешли в Большерецк (Камчатка) и оттуда 15 июля направились на юг. Через 4 дня в тумане отстало и повернуло назад судно Шельтинга, еще через 5 дней потеряли друг друга 2 других корабля. Шпанберг вдоль Курильской гряды дошел до острова Уруп, обогнул его и, не решившись в одиночку идти к Японии, 18 августа вернулся в Большерецк. Валь тон сумел дойти до острова Хоккайдо, нанес на карту 26 островов Курильской гряды и возвратился в порт 24 августа. Во время зимовки было построено еще одно судно — шлюп «Большерецк» (командир В. Эрт), и в конце мая 1739 уже 4 корабля отплыли на юг. У берегов Японии в тумане судно Вальтона отстало, остальные 16 июня подошли к острову Хонсю и 6 дней следовали вдоль его побережья. Многие японцы побывали на русских судах, где вели оживленную торговлю, но из осторожности Шпанберг не решился высадить моряков на берег. На обратном пути суда обогнули с юга Курильские острова, прошли к острову Хоккайдо и вернулись к Камчатке. Команда Вальтона не только проследовала вдоль восточного берега Хонсю гораздо дальше судов Шпанберга (возможно, до островов Идзу), но и высаживалась на берег, где была радушно принята японцами. Третий поход к Японии, предпринятый Шпанбергом в 1742, оказался неудачным: экспедиция смогла дойти лишь до южной оконечности Хоккайдо, откуда повернула назад из-за туманов и начавшейся цинги.
Важнейший результат плаваний 1738—42 — открытие пути в Японию и описание всей Курильской гряды, впервые пройденной с восточной стороны. Помимо этого, в Шельтинг на «Надежде» исследовал западное побережье Охотского моря до устья Уды и Шантарские острова, а в южную часть Охотского моря до пролива Лаперуза, не замеченного им в тумане, а также прошел более 600 км вдоль восточного берега Сахалина.
Многие славные имена из перечисленных мною навечно занесены на карту Сахалинской области. Но речь пойдет о тех, кому повезло меньше…
27 апреля 1771 года в результате бунта в Большерецком остроге на полуострове Камчатка власть захватила банда Бениовского. Целью бунта (как же без цели?) международный авантюрист поставил возвращение на престол «незаконно свергнутого царевича» Павла Петровича. Не у него ли перенял «идею» Емельян Пугачев?
«И присланы все мы на свое содержание, где всегда зима, и хлеба нет, а покупают дорогой ценой и питаемся все рыбой. И привыкшие люди в работе сносить того не могут, рассмотрите: есть ли тут человеколюбие: ни малейшаго нет кроме обмана и неохота умирать. А только все мы усердны нашему отечеству и законному нашему государю Павлу Петровичу и покажем ему единому свою подданническую должность… Виват и слава Павлу Первому, России обладателю… Спасая его, бог спасет и подданных невидимым промыслом. А мы желаем соотечественникам нашим всякого добра, а сказать можем прямо, что подлинно от беспорядка народ удручен и чрез то на сядый имевши случай, узнавши прямую вольность искать своего спасения, и не пропустить».
После «Объявления» — присяга. Ее подписали все активные участники бунта. За неграмотных и тут расписывались товарищи.
Взбунтовались почти все ссыльные Большерецка. Они находились на свободе, жили на частных квартирах, ловили рыбу, уходили на дальнюю охоту, обучали грамоте детей. Камчатскому начальству в тот год было не до них. «В зиму 1768 — 1769 г. свирепствовала в Камчатке оспа, похитившая 5767 инородцев и 315 человек русских заезжих людей. Вслед за этим бедствием обнаружился повсеместный неулов рыбы, которая заменяет здешним жителям хлеб» . «Между тем наступила зима 1769 и 1770 г., а с нею и голод. Трудно описать все бедствия, перенесенные камчадалами… В пищу употреблялись кожаные сумы, езжалые собаки, падаль и, наконец, трупы умерших от голоду своих родственников». В Большерецке осталось 35 обывательских домов, 90 постоянных жителей и 70 человек гарнизона. Поэтому «перед выходом же своим в море, бунтовщики говорили между собою о бедственном положении жителей полуострова… И хотели предложить иностранцам, нуждающимся в переселенцах, прислать в Камчатку фрегат и небольшой бот… и увезти камчатских жителей в колонию, чтобы они. могли иметь во всем изобилие и волю».
Отбив кувалдами и ломами вмерзшее в лед судно, люди набились вповалку на «посудину», куда и сорок человек едва вмещались. И бесстрашно отправились искать счастья в далеких краях. На судне, назначенном больше для каботажного, прибрежного плавания, вышли в океан — на авось, презирая все превратности судьбы. На случай неожиданных встреч были заготовлены разные флаги.
Самые молодые, беспечные, должно быть, приплясывали, пели о «трын-траве», не ведая, что получится от бунта, не зная, куда и зачем плывут на этой большой лодке по волнам Великого океана.
Начинались разногласия. Многие из свободных, не ссыльных, задумались: куда плывем? Бениовский повел галиот вдоль Курильских островов. Настоящей штурманской карты у бунтовщиков не было. Отличные штурманы Чурин и Бочаров кое-как вели судно по зарисовкам Хрущова с книги о кругосветном плавании англичанина Ансона. Эту книгу Бениовский и Хрущов читали большерецким детям.
[5]
Не раз изгнанники вспоминали эту книгу в долгом пути. Это она дала им первую мысль бежать, искать счастья на чудесных островах Великого океана, о которых с таким увлечением писал Ансон, свободный путешественник. А им, мятежникам, — они. знали — расплачиваться каторгой за вольное плавание. И они не ошибались. За голову каждого из них правительство назначило награду — двести рублей тому, «кто ково из них приведет живым или мертвым…».
Штурманские ученики Герасим Измайлов, Филипп Зябликов и матрос Сафронов решили при первом же случае-когда выйдут бунтовщики-пассажиры на берег — обрубить якорь и вернуть корабль на Камчатку. К ним примкнули камчадал Паранчин и еще десятеро.
Предчувствие самых неожиданных новых замыслов Бениовского, который вдали от России оказывался совсем другим человеком, пугало их. Бейпоск, как они звали его, стал капитаном. Со штурманами и ссыльными офицерами Бениовский еще считался. С простым людом повел себя, как диктатор. Кое-кому из беглецов уже милее стали те теперь далекие края России.
Матрос Алексей Андреянов выдал заговорщиков. Бениовский строго наказал кошками всех, а главарей — Измайлова, Зябликова и Паранчина с женой — ссадил на необитаемом острове Курильской гряды с небольшим запасом ржаной муки.
На пятый день плавания «завидели большой остров и дошли до него 18-гo числа». Остров оказался необитаемым. Посланцы с галиота «привели с собой одну Курильских родов собачку небольшую, почему сей остров и узнали, что он Курильский семнадцатый, называемый по курильски Икоза». Здесь «производили печение хлебов… и шили флаги и вымпел аглинские» .
Здесь Бениовский ссадил с галиота первых «заговорщиков». Не скоро были обнаружены горемыки русским промысловым судном. Наголодались, пока вернулись на Камчатку.
До Хоккайдо было рукой подать, и штурман М.Чурин, бывавший не раз и на Аляске, и в Японии, повел галиот к японскому архипелагу. Интересно, что Чурин, кадровый моряк, назначенный Адмиралтейством, перешел на сторону восставших добровольно. Этому способствовали долги, которые начальство приписало находившемуся почти в непрерывных плаваниях морскому офицеру. Максим Чурин был едва ли не первым отечественным капитаном, который в «загранку» брал жену Ульяну Захаровну.
В «Собранную компанию для имени императорского величества Павла Петровича» вошли более 70 человек (по данным одного из изгнанников Рюмина от 99 до 110). Столько (с перегрузом, разумеется) вмещал в себя галиот «Св. Петр», захваченный бунтовщиками. Собрав остатки провизии острога и перетащив на галиот гарнизонные пушки, Бениовский задумал побег в жаркие страны. Это совпадало с мыслями многих местных жителей – из голодной русской весны попасть в южные области, где фрукты валяются под ногами , а реки кишат рыбой… Были и бывшие колодники и военнопленные, для которых побег был единственным способом избежать наказания. Были и такие, кто был увезен бунтовщиками под страхом смерти. Восставшим, для управления галиотом были необходимы опытные моряки.
Многие из наших героев прокладывали Григорию Ивановичу Шелехову дорогу в Русскую Америку. Тот же Лапин (из экипажа галиота « Св.Петр»)— ведь это экипаж его «Андреяна и Наталии» во главе со Степаном Глотовым открыл остров Кадьяк, где Григорий Иванович позже основал первое русское поселение в Русской Америке.
Но лучшими из всех были эти двое — славные мореходы — тихоокеанцы Дмитрий Иванович Бочаров и Герасим Алексеевич Измайлов, судьбы которых неотделимы от Большерецкого бунта.
Первое упоминание о Бочарове в официальных документах датируется 1768 годом: ему поручается командовать судном «Иоанн Предтеча», но, увы, молодой мореход не выдержал этого испытания и «Иоанн» был выброшен на камчатский берег где-то у Кроноцкого мыса и поврежден. Купцы Егор Пелопонисов и Иван Попов пригласили другого морехода, а Дмитрий Бочаров поступил под начало штурмана Максима Чурина на галиот «Святая Екатерина», который в тот год вошел в состав экспедиции Креницына — Левашева и отправлялся на Лисьи острова. Здесь он вместе со всеми пережил ужасы той зимовки под руководством Креницына. Если бы не Левашев, который сумел найти общий язык с алеутами на Уналашке, и те отыскали экипаж «Святой Екатерины» и привели сюда гукор «Святой Павел», то могил бы на Умнаке могло быть и в два раза больше.
В 1769 году по возвращении в Охотск Чурин принимает галиот «Святой Петр», а «Святую Екатерину» передает Бочарову, новому командиру. Помощником Дмитрия Ивановича назначался штурманский же, как и Бочаров, ученик Герасим Измайлов.
Точная дата рождения, как и дата смерти Дмитрия Ивановича Бочарова (друга и соратника Г.Г.Измайлова) неизвестна. Дмитрий Иванович Бочаров был женат, но участвуя в Большерецком бунте 1771 года и находясь в бегах, потерял свою жену, Прасковью Михайловну, в Макао.
Бочаров участвовал в Большерецком бунте 1771 года. Вместе с не желавшим возвращаться в Охотск Максимом Чуриным Дмитрий Бочаров на галиоте «Святой Петр» самовольно покинул Камчатку. Обогнув Азию и Европу и прожив больше года во Франции, Бочаров вернулся в Россию. В качестве наказания 5 октября 1773 года был определён на поселение в Иркутск.
Выдающийся русский мореход Герасим Григорьевич Измайлов (1745—1795?), воспитанник Иркутской “навигацкой” школы, русский купец, мореход, исследователь Северной Пацифики, в честь которого названы бухта и остров у берегов Аляски. Во время бунта сосланного польского конфедерата М.А. Беньковского на Камчатке (1771) увезен с полуострова силой. Пытался захватить галиот “Св. Петр” и вернуться обратно, но был выдан, наказан плетьми и оставлен на острове Симушир. Год провел робинзоном, питаясь “морскими ракушками, капустой и кореньями”. Вывезен с Курил ясачным сборщиком Никоновым. Как соучастник восстания находился под следствием, но был оправдан и возвратился на Камчатку.
Пройдет семь лет, и о начальном этапе плавания камчатских бунтарей Герасим Измайлов расскажет Джеймсу Куку. Измайлову повезло. Взяв в расчет непокорство Измайлова Беньковскому, Екатерина отпустила штурману его невольную вину. В 1778 году Герасим Измайлов на острове Уналашка встретился с Куком, корабли которого обошли берег Аляски и Чукотки. По словам Кука, Измайлов «показал мне, сколь ошибочны были карты наши о сих частях». Кук высоко оценил профессиональную подготовку русского штурмана. Кук попросил штурмана отправить в британское Адмиралтейство конверт с вложенной в него картой северо-американских берегов. Он подарил Измайлову меркаторскую карту “посещенных и описанных им мест”, квадрант для измерения высоты солнца и свою шпагу. Измайлов снабдил капитана рекомендательным письмом к камчатскому начальству. Предметы переданные в то время Измайлову «иконой моряков всего мира» до сих пор будоражат умы кладоискателей и охотников за раритетами…
«Этот м-р Измайлов, — приходил к заключению капитан Кук, — по своим дарованиям достоин более высокого положения… Он в достаточной мере сведущ в астрономии и в других насущно необходимых областях математики. Я снабдил его октантом Хедли, и, хотя это, вероятно, был первый прибор такого рода, с которым он встречался, он освоился с ним так, что мог пользоваться спустя короткое время».
Высокую оценку способностям Измайлова дал и помощник Кука Джеймс Кинг — самый образованный участник английской экспедиции. По его свидетельству, Измайлов оказался «гораздо более просвещенным человеком», чем ожидали англичане, и от него они получили свежую информацию о «состоянии русских колоний в этой части Америки и исследованиях, проведенных после Беринга». На основании полученной от Измайлова карты англичане могли полагать, что их информация была «достаточно точной».
[6]
Историки по разному говорят об участии Бочарова в заговоре: одни, — что он уже в Охотске знал обо всем, другие — что он не по собственной воле совершил то, что совершил. Нужно сказать, что вообще в исторической литературе по поводу Большерецкого бунта страшная путаница, особенно с именами участников и с реальными сроками того, когда они примкнули или были насильно втянуты в заговор.
Закончил свой жизненный путь на далёкой чужбине в Макао и великий навигатор , исследователь Аляски Максим Чурин. Многие из навигаторов сегодня покоятся на далёком Мадагаскаре в основанном ими городе Порт-Луи.
Злоключения наших дальневосточников, пешком добравшихся из Порт-Луи (Мадагаскар) до российского консульства в Париже до того тронули сердце Екатерины Второй, что (безжалостная к бунтовщикам Пугачева и пр.) императрица прослезилась и простила немногих оставшихся в живых. «Им от меня прощение обещано, которое им и дать надлежит, ибо довольно за свои грехи наказаны были; видно, что русак любит свою Русь, и надежда их на меня и милосердие моё не может сердцу моему не быть чувствительна» (Цит. По С.М.Соловьев, История России с древнейших времен, кн.15,т.29, М. Мысль,1966, с.156) До России добрались только 17 изгнанников…
Правительственных сообщений долго не публиковали. Дело о бунте было под строгим секретом. Потом, через два года, в правительственных указах назывались только те, кто вернулся в Россию. Сенат повелел «обобрать всю черновую и беловую переписку о Беньковском, а жителям Камчатки объявить, чтобы об этом деле никто не смел писать в своих частных письмах. Вообще же приказано всем начальствующим лицам дело о бунте держать в величайшем секрете»,- писал А. С. Сгибнев по материалам Иркутского архива .
Насколько смелы и опытны были штурманы Дальнего Востока, можно судить по этому плаванию утлого суденышка в просторах Великого океана. Суденышка, набитого до отказа беспомощными в море людьми — стариками, женщинами, армейцами, уверенно знающими только пеший и конный строй, но не подготовленными к такому плаванию, когда даже ради выпечки сухарей надо высаживаться на неведомых островах и вступать в бой за право разводить костры. Из тринадцати галиотов Сибирской флотилии (строились с 1739 до 1805 г.) лишь «Святой Петр» проплыл тысячеверстное расстояние. Девять разбились в бурю у своих же берегов, один выброшен на берег и только два разломаны за старостью. И вот «Святой Петр» вышел на большой океанский путь, первое русское судно в южных морях.
Ещё Петр Первый мечтал обойти Африку морским путем. Об этом мечтали высшие чины российского Адмиралтейства. Замысел Петра, можно сказать, реализован был через пол века. Большая группа российских людей прошла этим путем. Даже более долгим — не только вокруг Европы и Африки, а кругом почти всего Старого Света. Но случилось все это не совсем так, как хотел Петр — или, вернее, совсем не так. И дело не в том, что плавание шло в обратном направлении — не с запада на восток, а с востока на запад. Главное отличие – в другом. По маршруту, намеченному когда-то официальной властью, первыми прошли не ее посланцы, а те, кто выступал против нее — взбунтовавшиеся ссыльные, «злодеи», как их окрестили петербургские чиновники. Пройдя тремя океанами, эти люди все-таки вернулись на родину и отдали себя в руки своих гонителей. Но в них не увидели небывалых путешественников, героев своей страны.
Нет, увидели только злоумышленников. И вместо того чтобы заявить всему миру об этом плавании, гордиться им, как подвигом, чиновная Россия — впрочем, не в первый и не в последний раз сделала все, чтобы утаить, скрыть деяние своих сынов и дочерей.
И все-таки, прежде всего, то была первая большая группа россиян, преодолевших бури, лишения и тропические болезни на трех океанах планеты. Но ни они сами, ни те, кто расспрашивал их обо всех злоключениях,- никто не подметил этого их первопроходчества. А ведь дальневосточники были первыми из россиян, нарушившие монополию португальцев и голландцев в Макао, первые, кто пересекли Индийский океан и высадились на африканском континенте….
Иван Федорович Крузенштерн через тридцать лет за начатое в Кронштадте плавание был награжден; ему поставлен монумент против старого Морского корпуса на Васильевском острове. О людях, впервые представительствовавших от российских народов на всех трех океанах кругосветности, мы забыли.
Продолжение [7]