Крест на берегу

 Печать

На высоком крутом, открытом ветрам и взорам морском берегу рядом со старинным сахалинским постом Дуэ возвышается скромный деревянный православный крест. Мореплавателям он служит как ориентиром, так и напоминанием об опасностях, которые таит в себе полная романтики морская профессия.
Любителям русской маринистики хорошо известен рассказ основоположника этого жанра Константина Михайловича Станюковича «Ужасный день» из его «Морских рассказов», увидевший в 1893 году. По знакомым географическим названиям и описанным событиям безошибочно угадываются страницы сахалинской истории. Но действующего в рассказе военного четырех пушечного клипера «Ястреба» сахалинские моря не помнят. Да и кораблекрушений в ноябрьских водах близ поста Дуэ в 60-е годы XIX века современники не отмечали. Может быть, события в рассказе полностью выдумка автора?

    В послужном списке воспитанника Морского корпуса Станюковича значится — служба на клипере «Гайдамак» и дальний поход. Клипер «Гайдамак», хорошо известен в сахалинской истории.
    Клипер строился по русским чертежам на английских верфях Питчера и был спущен на воду в 1860 году. Наблюдение за постройкой судна вел агент по заказам Морского министерства Алексей Алексеевич Пещуров, ставший первым его командиром. Имея приличное по тем временам водоизмещение-1094 тонны, при длине 65 метров, корабль развивал скорость до 13 узлов. Он имел полное парусное вооружение и паровую машину в 250 лошадиных сил. Экипаж клипера состоял из 154 человек.
    Забегая вперед, заметим, что семь орудий «Гайдамака» за его 26 летнюю жизнь никогда не стреляли в людей. Им довелось лишь салютовать в портах всех континентов. (Кстати, пушки «Гайдамака» салютовали в 1875 году по случаю подъема русского флага на острове Сахалин).
    Сразу же после постройки корабль был направлен на Дальний Восток в распоряжение командира первой самостоятельной Тихоокеанской эскадры И. Ф. Лихачева. 29декабря 1860 года клипер снялся с якоря в местечке Гринхайс в устье реки Темзы и лег курсом на Английский канал. Миновав Атлантику и Индийский океан, в июне 1861 года корабль приступил к несению службы по охране российского Дальнего Востока. 22 августа 1861 года клипер вышел из Николаевска с приказом доставить в Петропавловск архиепископа Камчатского, Курильского и Алеутского Иннокентия. По пути корабль завернул в пост Дуэ для заправки углем. Достаточно трудная, но обычная в те времена, погрузка в условиях открытого рейда спустя шесть дней была успешно завершена. Корабль готовился сняться с якоря, но погода вдруг резко ухудшилась. Ветер быстро достиг силы шторма, с моря пошла большая зыбь.
    Командир, конечно, знал, что при западных ветрах залив Дуэ опасен в шторм, но понадеялся на прочность якоря. Это решение оказалось ошибочным. В самый разгар шторма лопнул якорный канат. Тут же был отдан второй якорь. Трос вытравили до 45 саженей, но и это не спасло корабль. Послышался скрежет корпуса о грунт, и при первых же ударах о прибрежные камни были потеряны гребной винт и руль, в корпусе образовалась течь. У Пещурова оставался только один выход — выброситься на берег с помощью парусов, и он им воспользовался.
    Итак, в ночь на 29 августа 1861 года корабль потерпел крушение на рейде поста Дуэ. Стало быть, молодой мичман Станюкович находился на его борту и описал крушение «Гайдамака», изменив название клипера. Интересно, под каким персонажем он вывел себя? Может быть «новоиспеченный» мичман Нырков? На клипере «Гайдамак» в тот «ужасный день» находились кроме Станюковича еще два человека, оставивших заметный след в истории Сахалина, да и, пожалуй, Дальнего Востока. Трудно узнать в описании отца Спиридония из рассказа Станюковича хорошо известного нам священника Симеона Казанского, но именно он оставил нам более полные данные о крушении у Дуйского берега. То, что Станюкович вывел в своем рассказе священника, честно говоря, не вызывающего симпатии, на мой взгляд объясняется тем, что молодой литератор к тому времени был подвержен идеям «нигилизма», распространявшимся и на институт религии. С другой стороны, это всего лишь литературная метафора, усиливающая гнетущее впечатление ожидания страшного конца.
    О Симеоне Казанском достаточно много написано, как о человеке с твердым и решительным характером, самоотверженным и много сделавшим для России и Сахалина. Достаточно прочитать характеристику, данную ему А. П. Чеховым: » Почти всё время поп Семен (Симеон) проводил в пустыне, передвигаясь от одной группы к другой на собаках и оленях, а летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться в холодной воде; но всё это он переносил с необыкновенной легкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живется».
    Другой, ещё более известный пассажир «Гайдамака», вообще ускользнул от писательского взора К. М. Станюковича, а жаль. Может быть, благополучный исход кораблекрушения для команды и самого писателя зависел от этого неординарного человека.
    В августе 1861 года на клипере «Гайдамак» из Николаевска на Камчатку направлялся преосвященный Иннокентий (Вениаминов) — первый епископ Камчатский, Курильский и Алеутский, будущий Апостол Америки и Сибири, митрополит Московский и Коломенский. В 1977 году Русская Православная Церковь причислила к лику святых отца Иннокентия как Великого миссионера. Впрочем, этот человек достоин отдельного исследования и мы к нему ещё не раз обратимся. А пока вернемся к 29 августа 1861 года и предоставим слово очевидцу Симеону Казанскому: «Сделалась страшная буря; судно наше перебрасывало из стороны в сторону, смятение было полное, все ждали смерти; один преосвященный Иннокентий был в полном спокойствии. Во время сильной качки я случайно очутился против дверей каюты, где был владыка; и вдруг дверь эта сама собою от тряски и качки отворилась; я подумал, что владыка её отворил, чтобы позвать кого-либо, и я взошел к нему и поражен был такой картиною: среди общего смятения, треска судна и стука волны, преосвященный Иннокентий спокойно стоял перед образом на коленях и горячо молился и читал себе отходную; но когда он увидел меня, сделал такое выражение глаз, что я невольно смутился и весь был потрясен, тут же догадался, что я ему помешал, и опрометью вышел от него, затворив дверь. По окончании же молитвы владыка с невозмутимым спокойствием вышел на палубу и давал уже советы капитану судна. Наконец всё стихло и кончилось, благодарение Богу, только разбитием судна. Преосвященный Иннокентий, по выходе на берег, отслужил благодарственный Господу Богу молебен с коленопреклонением…»
    В посту Дуэ архиепископ Иннокентий пробыл несколько дней, пока не прибыл на Сахалин, командующий Тихоокеанской эскадры И. Ф. Лихачев, с которым он отправился в Японию, а затем на Камчатку.

    Думается, что мастерство капитана судна сыграло не последнюю роль в спасении экипажа, однако история кораблекрушений насчитывает единицы случаев столь счастливого исхода. Поэтому на высоком сахалинском берегу по праву стоит скромный православный крест в память об избавлении российских моряков от страшной опасности и пребывании в наших краях замечательного Подвижника и Миссионера причисленного клику святых Православной Церковью преосвященного Иннокентия (Вениаминова).
    А что же с «Гайдамаком»? По сути дела это было настоящее кораблекрушение. В таких случаях, обычно, моряки снимали с судна всё самое ценное, оставляя у берега корпус погибшего корабля, как символ победы стихии. Но не таков был командир клипера. Он задумал спасти корабль. Сделать это до зимы не представлялось возможным из-за отсутствия подручных средств, и экипаж «Гайдамака» остался зимовать в Дуэ, чтобы весной возобновить спасательные работы.
    Вначале с клипера сняли всё тяжелое, после чего удалось подтянуть корабль к самому берегу. Затем моряки образовали вокруг клипера нечто вроде сухого дока, чтобы весной при ледоходе предохранить корпус от дополнительных повреждений. Всю зиму, несмотря на морозы и метели, продолжались работы, был найден потерянный винт с рулем, по льду в море через проруби заброшены два якоря. Оставалось дождаться чистой воды.
    29 мая 1862 года на рейд Дуэ прибыли корвет «Калевала», транспорт «Японец» и пароход-корвет «Америка», с которых на «Гайдамак» были заведены мощные буксиры. Только со второй попытки во время зыби и прилива клипер удалось снять с мели. Сама по себе операция по спасению «Гайдамака» не имела равных. Впервые в морской практике было спасено судно, выброшенное штормом на берег и получившее при этом значительные повреждения. После ремонта в Шанхае «Гайдамак» еще почти четверть века служил России. А в 1875 году клипер салютовал по случаю подъема российского флага над Сахалином! Исключён из списков флота корабль был лишь в 1886 году.

ЛИТЕРАТУРА:

1.Станюкович К. М. Морские рассказы.- М., Худож. лит., 1980

2.Степанов А. И. Русский берег.- Владивосток, Дальневосточное книжное издательство, 1976

3.Костанов А. И. Русская православная церковь на Сахалине и Курильских островах. -Южно-Сахалинск, 1992

     P.S.  По справедливости следует добавить, после написания статьи и продолжая работать по теме, я пришел к выводу, что непосредственно во время кораблекрушения Станюковича К. на клипере не было. Однако всё остальное: служба на «Гайдамаке», изображение себя в одном из персонажей — правда.
    И ещё,  Свт. Иннокентий уделял большое внимание освоению российского Сахалина это правда. В этом смысле он действительно может стоять в одном ряду с Муравьевым Н.Н. и Невельским Г.И. Своего сына Гавриила Вениаминова Святитель отдал на службу Амурской экспедиции капитана Невельского. Все тяготы и невзгоды экспедиции, боевые эпизоды Восточной (Крымской) войны ( оборона Императорской гавани и Де-Кастри) отец Гавриил перенес достойно. За что и был награжден. Святитель Иннокентий был постоянно в курсе сахалинских дел.